Стокгольмский синдром у жертвы нарциссического абьюза

Стокгольмский синдром - это психологический термин, используемый для описания парадоксального явления отношений, которые развиваются между похитителем (агрессором) и его заложником (жертвой). В таких отношениях, к изумлению зрителей, заложник выражает сочувствие и положительные чувства к своему жестокому похитителю, и часто, даже, проявляет желание защитить его.

Между нарциссом и жертвой образуется сильная связь, которую жертва осознает, как влюбленность и любовь.

Психологический термин "Стокгольмский синдром" был придуман криминалистом и психиатром Нильсом Бежеро в 1973 году, после того, как он помогал полиции во время ограбления банка в Стокгольме, в котором четыре сотрудника (3 женщины и 1 мужчина) находились в заложниках у двух похитителей в течение шести дней.

За это относительно короткое время у заложников развилась сильная эмоциональная привязанность к своим похитителям. Эмпатические чувства заложников по отношению к своим похитителям были вызваны добротой, которую проявляли похитители.

Не смотря на то, что их жизни были под угрозой, даже через несколько месяцев после освобождения некоторые из заложников все еще защищали своих похитителей. Их чувства были настолько сильными, что, одна женщина обручилась с одним из похитителей, а другая помогала защите в суде.

Стокгольмский эпизод вызвал большой интерес и исследование феномена эмоциональной связи между агрессорами и жертвами. С тех пор неоднократные исследования показали, что позитивная привязанность, у жертв насилия действительно происходит во многих ситуациях, например; нарциссическое насилие, избиение (мужчины и женщины), дети, подвергшиеся жестокому обращению, жертвы инцеста, жертвы изнасилования, и т. д.

Это означает, что обидчиком может быть кто угодно: отец или мать, брат или сестра, муж или жена, сын или дочь, парень или девушка, босс и сотрудник, или, по сути, любая роль, в которой обидчик (агрессор) находится в положении контроля или власти над жертвой.

Это явление настолько широко распространено, что практически любой может стать жертвой стокгольмского синдрома, и для этого требуется четыре следующих условия:

Во всех многочисленных случаях стокгольмский синдром обеспечил жертвам необходимую психологическую защиту, которая была необходима для того, чтобы пережить ужасное травмирующее событие до тех пор, пока они не были спасены.

Очень важно понимать и распознавать компоненты стокгольмского синдрома. Без этого понимания трудно понять, почему жертва так долго остается под контролем нарциссического обидчика.

Это может быть первым ключом к тому, чтобы открыть тайну синдрома нарциссической жертвы, которая проявляет признаки стокгольмского синдрома.

Между нарциссом и жертвой образуется сильная связь, которую жертва осознает, как влюбленность и любовь. При этом жертва совершенно не понимает процесс «связывания», который происходит вместе с жестоким обращением и длительной травмой. Что она пытается сделать, так это описать чувства к нарциссу единственным способом, который она знает. Отчаянно пытаясь быть понятой, она может даже попытаться защитить свои чувства, сказав что-то вроде: "Я знаю, что это необъяснимо, но я люблю его".

Ситуация заключается в том, что жертва понятия не имеет, что является жертвой нарциссического абьюза. Жертва не знает, что страдает от последствий Стокгольмского синдрома, из-за отсутствия необходимой информации, не понимая динамику, созданную процессом «связи».

Выводы многих исследований подтверждают, что связь между агрессором и жертвой может произойти в течение нескольких часов, однако в случае домашнего нарциссического насилия она может продолжаться в течение многих лет (особенно если речь касается ребенка, который имел несчастье иметь нарциссического родителя).

Пытаясь существовать в спирали прерывистого хорошего и плохого обращения, жертва проходит через процесс чувства любви, который в то же время разрушает ее самооценку. Эти два элемента вместе вызывают дисбаланс власти, который может создать явление травматической связи.

Живя в нарциссической среде, организму необходимо защитить себя. Одним из компонентов Стокгольмского синдрома является вера в то, что их обидчик причинит им вред или убьет их, если они не подчинятся. Они извлекли этот урок из-за репрессивного поведения и, возможно, жестоких избиений, а также постоянной угрозы, что будет еще хуже, если они не будут соблюдать правила (т.е. сами стали свидетелями крайнего насилия или стали свидетелями того, как это происходит с другим членом семьи). Не имея предполагаемого безопасного способа побега, жертва реагирует адаптивным поведением, называемым когнитивным диссонансом, чтобы уменьшить свою тревогу.

Что происходит в стокгольмском синдроме, так это то, что примитивный инстинкт выживания берет верх, поскольку угроза жизни становится неизбежной. Это сложный процесс, который помогает жертве терпеть нарциссические оскорбления, которым она подвергаются ежедневно.

Даже когда дела идут хорошо, жертва контролируется страхом, что все может измениться в одно мгновение. В режиме выживания жертва видит мир с точки зрения нарцисса, и она начинает фокусироваться на его потребностях (а не на своих собственных), чтобы купить некоторую безопасность. Из-за реальных опасностей жертва отказывается от любой надежды на побег (уход), и диссоциация становится утешительным другом.

Не имея возможности "бежать или сражаться", жертва переходит в стадию «замри» (где она становится «неподвижной»). Интересно, что эту реакцию на замирание можно увидеть у животных, которые находятся под угрозой смерти хищника.

Со временем жертва становится благодарной за мимолетные минуты доброты от своего агрессора, и на некоторое время она может расслабиться от состояния возбуждения и тревоги. Она убеждает себя, что агрессор действительно "хороший парень", и между ними устанавливается патологическая связь.

Часто, на самом деле, жертва погружается в своеобразный гипнотический транс, будучи влюбленной в агрессора, и даже будет бороться с попытками других спасти ее.

Жертва также имеет тенденцию принимать послушное поведение – это еще одна стратегия, рожденная из-за необходимости «безопасности»; именно благодаря этой позиции жертва достигает состояния, в котором ей удается выполнять требования агрессора - давать ему то, что ему нужно, и, «плыть по течению».

Исследования показывают, что страх обездвиживает и усиливает привязанность. Еще Зигмунд Фрейд выдвинул теорию о идентификации или отражении – психологических процессах, к которым прибегают жертвы для выживания.

Идентификация с агрессором - это версия интроекции, которая встречается в Стокгольмском синдроме. В Стокгольмском синдроме жертва приспосабливается к травматической ситуации, бессознательно переходя в регрессивный режим, по сути, можно сказать, что жертва возвращается к своим детским моделям поведения.

Этот регрессивный режим моделирует ее ранний опыт (в детстве), когда она впервые научилась отождествлять себя со своим первым агрессором (обычно с матерью) и сформировать эмоциональную связь, чтобы уменьшить свой стресс и беспокойство всякий раз, когда она испытывала страх.

Живя в среде, где происходит нарциссическое насилие, жертва, по сути, живет как заложник со своим агрессором; это заставляет ее вернуться к тому времени, когда она чувствовала себя беспомощной и чрезвычайно зависимой от другого для выживания.

Такие условия, как когнитивный диссонанс (дискомфорт, вызванный одновременным удержанием противоречивых идей), так и стокгольмский синдром (возвращение к детским моделям) развиваются на непроизвольной основе. В стокгольмском синдроме происходит тот же принцип, который наблюдается у развивающегося ребенка. Чтобы выжить, ребенку необходимо развить эмоциональную привязанность к матери.

С самого начала жизни состояние человека имеет биологическую потребность в привязанности, чтобы выжить, особенно во времена стресса и опасности. Связь с опекуном (обычно матерью) создает «связь и безопасность» и обеспечивает знакомое лицо, которое либо оправдывает, либо успокаивает их страх.

Будучи взрослыми, эта биологическая потребность, которая наблюдается у ребенка, не меняется и не исчезает со временем. Кажется, что мы всегда находимся во власти поиска эмоциональной привязанности, особенно когда ввязаны в опасные нарциссические оскорбительные отношения, в которых мы становятся беспомощными.

Те же гиперактивные реакции, которые наблюдаются у ребенка, могут быть вызваны позже в жизни, если взрослый находится в аналогичных угрожающих оскорбительных отношениях, где он может быть буквально уничтожен.

Именно этот травматический психологический инфантилизм становится ответственным за создание внутреннего стремления жертвы цепляться за нарцисса. Пленение делает жертву такой детской и такой испуганной, что к тому времени, когда между жертвой и нарциссом создается травматическая связь, регрессивное состояние делает жертву спокойной и послушной в своем поведении (как ребенок с матерью, когда они в беде).

Если вы стали нарциссической жертвой, с самого начала отношений вы испытывали дисбаланс власти, поскольку нарцисс контролировал диадические отношения.

В то время, как нарцисс укрепляет власть, развивает раздутое чувство себя и становится всемогущим, жертва, становится почти бессильной и теряет самооценку. Ее суждения о себе ухудшаются, и она все больше становится зависимой от нарцисса.

Вторая особенность травматической связи заключается в том, что нарцисс периодически использует "хорошее и плохое поведение". Иногда нарцисс жестоко обращается с жертвой до такой степени, что терроризирует ее, а затем он проявляет к ней доброту, осыпая любовью, заботой и вниманием, даже обещая больше никогда не оскорблять ее.

Это приводит к тому, что жертва подвергается чередующимся состояниям эмоций, когда они проходят через периоды отрицательного возбуждения, и облегчения. Это заставляет жертву перейти в регрессивный режим, и она возвращаются к детским моделям поведения.

Именно психологический инфантилизм в жертве становится ответственным за создание внутреннего драйва у жертвы цепляться за нарцисса.

Это приводит к тому, что жертва ставит нарцисса на первое место, соглашается на небольшую доброту и теряет чувство собственного достоинства. Отдача себя нарциссу приводит к тому, что жертва полностью зависит от своего агрессора.

Нарцисс-насильник берет на себя роль родителя, в то время как нарциссическая жертва регрессирует до роли ребенка.